Хозяин моей судьбы - Страница 43

Борьба их удивительным образом напоминала любовную игру, и Роми с ужасом почувствовала, как по телу ее разливается сладостная истома, отбирающая у нее всякую способность к сопротивлению.

— Не надо! — взмолилась она. — Клод, не мучай меня!

— Ты с ума сошла! — Белый как мел, он отпустил ее и выпрямился. — Или я спятил? Ничего не понимаю! Еще раз объясняю тебе: я не имел ни малейшего отношения к вендетте, которую затеяла Сильви. И вообще, подумай: легко ли мне было объявить тебе, что все эти гадости вытворяет из страха и ревности моя родная дочь…

— Твоя, кто?..

Клод взглянул в округлившиеся от изумления глаза Роми и с размаху шлепнул себя ладонью по лбу.

— Неужели я не рассказывал тебе, что у меня есть дочь?

— Представь себе! — раздраженно сказала Роми. — Ты упомянул, что дочка твоего босса забеременела от тебя, но чем все это кончилось… Боже! Неужели Сильви — твоя?.. Эта, юная красотка!

— Ты что, считать не умеешь, глупенькая? — нежно спросил ее, Клод.

— При чем тут мои счетные способности, если ты даже не упомянул, когда у тебя завязался роман с твоей будущей женой! Может быть, два года назад, а может быть — десять!

— Специально для тебя отыщу свидетельство о рождении моей дочери, может быть, тогда ты мне поверишь… Так вот, мне было двадцать лет, когда я женился, и Сильви родилась через два месяца после свадьбы. Ей сейчас только шестнадцать, хотя по виду и поведению можно дать и больше. Драматизм ситуации в том, что мать никогда ею особенно не занималась, и я был единственным человеком в семье, который любил Сильви до обожания. Неудивительно, что она выросла в убеждении, что я — ее собственность. Я изо всех сил пытаюсь помочь ей избавиться от такого отношения ко мне, поскольку рано или поздно ей придется жить своей жизнью. Когда она поняла, что я увлечен тобой, она обозвала меня предателем. Видела бы ты меня в ту минуту! А если учесть, что энергии и изобретательности у этой негодницы сверх всякой меры, то приходится еще удивляться, что она до сих пор не подожгла твой дом.

— Да, боюсь, она была в полушаге от этого, — проворчала Роми и, не удержавшись, погладила Клода по щеке. — Но ведь она и дальше будет ненавидеть меня! Что же нам делать, Клод!

— Если я ей объясню, что люблю тебя, то она поймет.

— Но разве мало случаев, когда отцы, встав перед выбором: женщина или ребенок, делают выбор в пользу второго? И мне так понятно это.

— До такого выбора дело не дойдет, уверяю тебя, милая.

— А ты не боишься, что для нее это будет удар на всю жизнь. Вспомни, как переживали мы, когда нас самих бросили наши родители!..

— Твоя мать и мой отец отреклись от нас, забыли о нашем существовании, в этом их вина перед нами. Если бы они помнили, что мы существуем, интересовались нашими проблемами, находили время для общения с нами — не было бы никакой трагедии. В отличие от нас Сильви прекрасно знает, что в трудную минуту всегда может рассчитывать на меня.

— Если бы я могла сказать то же самое про свою мать! — с горьким вздохом произнесла Роми.

— Самое лучшее в твоей ситуации — забыть о ней. Считай, что она уже умерла для тебя, и это не будет далеко от истины, — тихо сказал Клод. — Я пытался отыскать ее со дня твоего приезда, и мои адвокаты, в конце концов, обнаружили ее на Корсике. Ты, увы, ей больше не нужна…

— Боже! — вырвалось у Роми. — Но если поговорить с ней…

— Родная моя, — сказал Клод мягко, — я уже поговорил с ней. Она сообщила, что начинает новую жизнь и что у нее слишком много своих хлопот, чтобы заниматься тобой и какими‑то дурацкими развалюхами. Мне стало известно, что она еще перед отъездом успела окрутить какого‑то пожилого богача из Ниццы. Мадам Дарье, твоя соседка, видела, как накануне твоего приезда София садилась в лимузин, остановившийся на площади. Как ни жестоко это говорить, но ты ей совершенно не нужна. Во‑первых, она тебя давным‑давно бросила и с тех пор не видела, а во‑вторых, в ее глазах молоденькая дочь‑красавица — слишком опасная конкурентка в борьбе за сердце и кошелек очередного ее кавалера.

— Клод, — надула губы Роми, — какая уж я красавица? Вот мать…

— София когда‑то была красавицей, — согласился Клод. — Но когда я снова увидел ее после многолетнего отсутствия в Ла‑Роше, то был потрясен, настолько она изменилась. От ее былой красоты не осталось и следа. Бурная, полная излишеств жизнь, стремление все время выглядеть загорелой состарили ее до срока: она стала похожей на сушеную ящерку. При всей моей враждебности к Софии я почувствовал что‑то вроде жалости по отношению к ней. Хотя она, кажется, до сих пор считает себя неотразимой…

— Кого мне по‑настоящему жаль, так это папу, — с грустью сказала Роми.

— Твоя мать поставила на нем крест много лет назад, когда ушла от него. Вся эта история с воссоединением семьи и передачей тебе коттеджей, с которыми София не знала, что делать, имела целью насолить мне и сбросить на твои плечи ее долги и ее кредиторов.

— Бедный папа! Надо будет сегодня же с ним поговорить…

— Разумеется, позвони ему. Между прочим, сам я ему уже позвонил, мы поговорили по душам, и я поставил его в известность о происходящем. Мне показалось, у него словно пелена спала с глаз, и он наконец‑то почувствовал себя свободным от наваждения, владевшего им все эти годы. Он мне по секрету признался, что давно приглядывается к одинокой соседке, живущей в доме напротив, и теперь, пожалуй, намерен сделать ей предложение, тем более что она, кажется, расположена к нему не меньше, чем он к ней.